В России официально дан старт Году театра. По этому поводу мы заглянули в гримерку народного артиста России Игоря Желтоухова — живой легенды не только краевого музыкального театра, которому он отдал без малого полвека, но и всего Хабаровска.
Как говорил великий Станиславский, театр был, есть и будет. Он вообще очень похож на человека. Ведь человек болеет, лечится, выздоравливает… Точно так же и театр. Только он никогда не умрет. Мы умрем, а театр никогда. Это как большой завод, который никогда не остановится. Хотя надо признаться: никогда театр не был прибыльным делом.
В России официально дан старт Году театра. По этому поводу мы заглянули в гримерку народного артиста России Игоря Желтоухова — живой легенды не только краевого музыкального театра, которому он отдал без малого полвека, но и всего Хабаровска.
Как говорил великий Станиславский, театр был, есть и будет. Он вообще очень похож на человека. Ведь человек болеет, лечится, выздоравливает… Точно так же и театр. Только он никогда не умрет. Мы умрем, а театр никогда. Это как большой завод, который никогда не остановится. Хотя надо признаться: никогда театр не был прибыльным делом.
В России официально дан старт Году театра. По этому поводу мы заглянули в гримерку народного артиста России Игоря Желтоухова — живой легенды не только краевого музыкального театра, которому он отдал без малого полвека, но и всего Хабаровска.
… До очередного выхода Мастера на сцену еще почти два часа. Он не спеша закуривает сигарету, наливает кофе, и начинается наша беседа. А рассказчик Желтоухов отменный.
- Хорошо, что президент России Владимир Путин объявил новый, 2019 год — Годом театра, - считает Игорь Евгеньевич. - Что нам это конкретно даст — пока не знаю. Но приятно. Как говорил великий Станиславский, театр был, есть и будет. Он вообще очень похож на человека. Ведь человек болеет, лечится, выздоравливает… Точно так же и театр. Только он никогда не умрет. Мы умрем, а театр никогда. Это как большой завод, который никогда не остановится. Хотя надо признаться: никогда театр не был прибыльным делом.
Сам я на сцене, считай, с 1960 года. Тогда учился в театральной студии при театре драмы, где нас потихоньку подпускали к массовкам. Помнится, копеек 50 за выход платили.
«Где это рыжее золото?»
- Интересно, а как вообще судьбы занесла в мир театра?
- Вот именно судьба. В детстве я был страшно шустрый, и чтобы поменьше по улицам слонялся, мама сказала: «Иди во Дворец пионеров, там есть драмкружок». Прихожу. Меня встречает милая женщина. Прочитал ей стихи. Она посидела, помолчала, а потом говорит: «Сынок, я ничем тебе помочь не могу, вот при драме открылась театральная студия — попробуй туда».
Открываю дубовые двери Дворца пионеров, а мимо как раз идет солидный дяденька. «Не знаете, где театр драмы?» — спрашиваю его. «Пойдем, покажу, - говорит мой собеседник. - Только там уже все на второй курс перешли, тебе надо через пару лет приходить». «Ничего, меня возьмут», - уверенно парирую в ответ.
Заходим через служебный вход в театр, поднимаемся на пятый этаж. И тут выясняется, что мой случайный знакомый — это Михаил Семенович Аматов, главный режиссер театра драмы. Но отступать-то уже некуда. И начался «экзамен». Вначале я прочитал что-то. Затем спел популярную в ту пору песню: «Поезд, оставив дымок, в дальние скрылся края…». А потом еще цыганочку с выходом сбацал. В общем, меня приняли сразу на второй курс.
Так случайная встреча с Михаилом Семеновичем в корне изменила мою жизнь. Он, по-моему, так до конца своей жизни и не знал, как меня зовут. Аматов, обращаясь ко мне, всегда говорил: «Где это рыжее золото?» У меня до сих пор сохранилась фотография нашей студии. Когда становится грустно, всегда беру ее. Там я был самым маленьким. Весь курс звал меня сынком. А еще закрепилось прозвище Борщ. Видимо, потому, что я был рыжий, кучерявый, волос такой жесткий…
- Сейчас трудно себе представить музыкальный театр без Игоря Желтоухова. Но ведь до этого в вашей биографии был еще ТЮЗ?
- Раньше ведь было распределение. И считаю, что это правильно. Я бы вернул такую систему. Государство ведь тебя отучило, деньги затратило — так, будь добр, отработай. Но как же я тогда не хотел идти в ТЮЗ! Помню, окончили мы Хабаровский государственный институт культуры. Нам вручают дипломы, играет туш, народ в зале хлопает. Начальник управления культуры жмет мне руку, а я чуть не плачу.
Дело в том, что за выпускниками шла настоящая охота. Приезжали люди (я называю их ворами) и заманивали в свои театры. Вот и меня одна тетенька из Новосибирска приглашала в лучший молодежный театр СССР. Я было уже навострил лыжи, а тут такой облом.
Но сейчас, с высоты прожитых лет, хочу сказать большое спасибо тому начальнику культуры, что не дал мне уехать. Так бы всю жизнь и мотался, может быть, уже и похоронили бы где-нибудь. И никто бы не знал. Словом, все, что не делается, все к лучшему…
В ТЮЗе в итоге протрубил шесть лет. Но там как-то быстро понял, что стариков играть не умею, а молодых уже не могу. Потом позвали меня в драму, но роман с этим театром у меня не сложился. И тут поступает приглашение из музкомедии. С тех пор это мой театр. Из той труппы, что в 1971 году в театре была, остался только я.
Не поймал Гримм-Кислицыну
- Когда я только пришёл в театр, то оказался в роли… «палочки-выручалочки», - вспоминает Игорь Евгеньевич. - У меня было много вводов. Стоило кому-нибудь из артистов по той или иной причине выпасть из обоймы, мне тут же говорили: «Игорёк, выручай!»
Так произошло и со спектаклем «Венские встречи». Звонит помощник режиссёра и просит меня подменить актера. Мне быстро объясняют, что надо делать. Спектакль прошёл на «ура», публика (а в зале аншлаг) в восторге. И вот доходит очередь до поклонов. Мне говорят: «Ты первым выходишь, а Зеля Петровна Гримм-Кислицына — следом».
Я такой, знаете, одухотворенный выбегаю, кланяюсь. Потом появляется моя уважаемая партнерша, делает «ласточку» и… падает на живот. Я ничего понять не могу. А Зеля тем временем поднимается, улыбается во весь рот и тихо говорит мне: «Ну, сволочь, подожди!»
Оказывается, по сценарию я должен был ее поймать. Но меня-то никто не предупредил. Так мы с Зелей Петровной и познакомились (улыбается).
За театральную жизнь у меня было много партнерш, но более комфортно я чувствовал себя именно с Гримм-Кислицыной. Уникальная артистка. Она выходит на сцену, улыбается, а в зале уже аплодисменты. До работы Зеля Петровна была очень жадная. Дотошная и требовательная. Всё сама, сама… Вот и ушла из жизни раньше времени.
Ее муж — Валентин Аполлонович Гримм тоже был замечательным артистом. Помню, ещё работая в ТЮЗе, я ходил на спектакли в музкомедию только тогда, когда играл Гримм.
Батя и сынок
Разумеется, самые светлые воспоминания у Игоря Желтоухова остались и от работы с первым на Дальнем Востоке народным артистом РСФСР Игорем Юрьевичем Войнаровским.
- Он звал меня запросто: «Сынок», а я его — батей, - говорит Игорь Евгеньевич. - Войнаровский был, как говорят, артистом от бога и разворачивался на сцене во всю свою недюжинную силу. Музыкальному театру он служил с 1936 года и по праву считался корифеем. Вместе с Игорем Юрьевичем работала и его супруга, блестящая актриса Нина Ивановна Симонова.
На первых порах Войнаровский мне много помогал, я ходил за ним буквально по пятам и все впитывал словно губка. Отлично помню нашу первую встречу с мэтром. «Значится так, сынок, - произнес Игорь Юрьевич. - Твоя задача: каждый день приносить два бутерброда». «Зачем? — думаю я. - Он что, кушать хочет?» Но раз сказал, надо выполнять.
Вот заканчивается спектакль, артисты разгримируются. Батя достает из одного кармана бутылку водки, из другого — стакан. Выпивает, закусывает моим бутербродом. А потом говорит: «Теперь твоя очередь, давай с устатку. И запомни: до спектакля, во время спектакля и вместо спектакля — никогда, а вот после него не грех и выпить».
На всю жизнь я запомнил эти слова и до сих пор следую этому правилу.
Войнаровский с Симоновой уехали из Хабаровска в Казахстан, где на протяжении еще довольно долгого времени служили театральному искусству, потом перебрались в Москву.
В последний раз они приезжали в дальневосточную столицу в 1996 году на 70-летие музыкального театра.
- Заходит Игорь Юрьевич ко мне в гримерку и говорит: «Ну, здравствуй, сынок!», - продолжает Желтоухов. - А когда увидел моего сына Дениску, расчувствовался, прослезился. У меня есть уникальная фотография: Денис вместе с Игорем Юрьевичем и Ниной Ивановной.
Денис получал по полной программе
- Когда вы выходите на сцену вместе с Денисом, то публика в зале мгновенно оживает. Зря, выходит, говорят, что природа на детях отдыхает…
- Знаете, человек предполагает, а бог располагает. Вот смотрите: моя мама (уж не знаю почему) спала и видела меня в роли… учителя физкультуры. Мой старший сын Женя буквально вырос в театре (не с кем было его оставить), а в итоге большим строителем стал. Младшего я просто не пускал в театр, а он сейчас заслуженный артист России.
Дениска — мой студент. В 1992 году совместно с Хабаровским институтом культуры силами театра был набран курс, проходивший обучение на базе театра. Актерским тонкостям и премудростям учил ребят я. Все они связали свою судьбу с театром. Вон видишь (показывает на фотографию на стене. - Прим. авт.) — это мой курс. Все они мои дети.
- Во время учебы вы часто критиковали Дениса?
- Критиковал — это мягко сказано. Он получал от меня по полной программе. Кстати, Денис пришел поступать ко мне на курс, еще не окончив даже среднюю школу. Сыну надо было в одиннадцатый класс идти, а он… Экзаменационная комиссия говорит мне: «Мы его принимаем». Отвечаю: «Но тогда сами и учите». Но они все равно зачислили Дениску на курс.
Единственное, чем я помог, пошел в школу, договорился с директором, и сыну сделали свободное посещение. И Денис, надо сказать, не подвел: сессию у меня в институте сдал на одни пятерки. Такой он упертый. Говорю ему: «Бери зачетку и дуй в школу за аттестатом». Такая вот получилась история с его образованием.
Сейчас сын уже играет роли, которые раньше были моими. Что тут поделаешь? Жизнь идет. Сначала внутри была какая-то ревность: я же лучше! Но это быстро прошло. Нет, я не лучше, просто они, молодые, другие. Вот и все. А в конечном итоге зритель должен давать оценку: кто лучше, а кто посредственнее играет. Знаете, ни один артист в мире не хочет, чтобы его роль была плохая. Другое дело, как получается. У меня, кстати, все роли любимые.
- Игорь Евгеньевич, я так понимаю, что своей жизнью вы довольны и ничего бы в ней не поменяли…
- Именно так. Театр — моя жизнь. Я очень люблю свою профессию. И это здорово! Если бы мне предложили начать жизнь сначала, то я прожил бы точно так же. С кем ругался — правильно ругался. С кем мирился — правильно мирился. Ведь как записано в Коране: «Все то, что в жизни будет, будет так, как надо, даже если будет по-другому». Лучше и не скажешь…
Источник: газета «Тихоокеанская звезда»
