«Друзья, нам время нипочём, мы молодеем с каждой ролью. Своими нервами и болью за горло старость мы берём».
Эти незатейливые и между тем очень проникновенные строчки из стихов заслуженного артиста России Виталия Черятникова. Ведущий мастер сцены, человек невероятного обаяния и заразительности, с особой исповедальной интонацией, он уже более сорока лет веселит публику со сцены Хабаровского краевого музыкального театра
На днях Виталию Черятникову исполнилось 70 лет. Это и стало поводом для нашей беседы.
«Друзья, нам время нипочём, мы молодеем с каждой ролью. Своими нервами и болью за горло старость мы берём».
Эти незатейливые и между тем очень проникновенные строчки из стихов заслуженного артиста России Виталия Черятникова. Ведущий мастер сцены, человек невероятного обаяния и заразительности, с особой исповедальной интонацией, он уже более сорока лет веселит публику со сцены Хабаровского краевого музыкального театра
На днях Виталию Черятникову исполнилось 70 лет. Это и стало поводом для нашей беседы.
В театр пришёл через… завод
— Виталий Степанович, вы попали в театральную среду, когда вам было уже почти тридцать лет. Где же пропадали всё это время?
— Любовь к театру у меня ещё с детства. Тогда я жил в Комсомольске-на-Амуре, активно участвовал в школьной самодеятельности, читал стихи, пел в хоре, исполнял даже сольные номера. Уже тогда мечтал стать артистом, правда, драматическим. Но жизнь сложилась иначе. Где я только после школы не работал: и на заводе имени Ленинского комсомола и на Амурлитмаше. Был и монтажником, и инженером-конструктором, и мастером цеха… Работа была интересная, внедряли мы новую технику, зарабатывали прилично. С городом юности связано много приятных воспоминаний, первая женитьба, рождение сына.
— Получается, как в старой песне: «Та заводская проходная, что в люди вывела меня». И всё-таки судьба занесла вас в театр?
— В 1972 году я приехал в Хабаровск и работал в РЭБ флота, мастером в ГПТУ. Но любовь к искусству-то никуда не делась. Вечерами стал ходить в народный театр балета, который располагался во Дворце профсоюзов. Отмечали Новый год и я пел песни бардов России под гитару. Наш концертмейстер и говорит: «А почему не поступишь в училище искусств». А мне уже 27 лет. Но учиться ведь никогда не поздно. В общем, с легкой руки концертмейстера я поступил в Хабаровское государственное училище искусств. И уже с курса третьего стал подрабатывать в хоре музыкального театра. Вот и доподрабатывался (улыбается). Вначале пел в хоре, а потом стал артистом-вокалистом.
Подарок судьбы
— Свою первую серьёзную роль помните?
— Такое не забывается. Тем более мой дебют состоялся на гастролях в Ленинграде. Я тогда ещё работал в хоре. Незадолго до спектакля «Цыган премьер» заболел кто-то из артистов и меня в срочном порядке ввели в эту постановку. Партия оказалась небольшая, но сольная. Потом был спектакль «Старик Хоттабыч», где я играл милиционера. Чуть позже мне уже доверили роль Карабаса Барабаса в музыкальной сказке «Приключения Буратино». И пошло-поехало… Кстати, ещё будучи солистом хора, я внимательно смотрел за тем, как работают наши ведущие артисты — Серафим Попов, Павел Боровский, Петр Кисленко, Игорь Желтоухов, Зеля Гримм-Кислицына. Именно Игоря Евгеньевича считаю своим первым учителем, который дал мне, так сказать, начальную теорию, которую мне в училище искусств не преподавали. Со временем Желтоухов стал отдавать свои роли, которые подходили мне по амплуа. Одна из них — Степа-бульдозер в спектакле «Старые дома». Смешная пьеса получилась, которая, думается, не потеряла бы своей актуальности и сейчас.
— Многие артисты, с кем мне довелось общаться, расцвет музыкального театра связывают с режиссёром Юлием Гриншпуном. Вы такого же мнения?
— Разумеется. Юлий Изакинович был талантливым человеком, сам пьесы дописывал, музыку компоновал. Никогда не забуду, какой замечательный спектакль-капустник он сделал к 70-летию нашего театра. На одном из капустников в доме актера, он спел замечательные строчки, которые особенно запали в душу: «Снова замерло всё до рассвета, опустел переполненный зал. «Ах, погубит тебя оперетта» — монтировщик мне пьяный сказал». Весь текст песни был утерян. А позже я дописал к этой песне несколько куплетов. Возвращаясь к Юлию Гриншпуну, хочу сказать, что это подарок судьбы. Мне вообще везло в жизни на хороших людей, профессионалов своего дела. Вот Юлик, как мы его между собой звали, как раз из их числа. Он меня научил многому. Даже… плакать на сцене. Главный урок от Гриншпуна: надо не просто показывать персонажа, а буквально жить им на сцене, рвать свою душу и нервы до предела. Похвастаюсь: я первый артист Союза, который сыграл короля Артура в спектакле, поставленном Гриншпуном. Так вот, именно тогда я впервые на сцене пустил слезу. Причем Юлий Изакинович на репетициях прямо не говорил, что надо плакать, но, видно, на подсознательном уровне к этому готовил. Идёт спектакль, и в один момент происходит какой-то взрыв изнутри, словно тысяча иголок в тебя втыкается. Это состояние полного погружения в роль.
С Юлием Гриншпуном невольно связан и такой смешной эпизод. У меня в гримуборной висит портрет Станиславского. Заходит как-то молодой артист, смотрит на фотографию и говорит: «Вот таким я его себе и представлял». «Кого?» — спрашиваю я. «Гриншпуна, конечно», — прозвучал уверенный ответ. Все присутствующие полегли от хохота.
Вышел на три минуты и собрал все цветы
— Виталий Степанович, вы и сейчас по-прежнему в хорошей форме и вам, очевидно, грех жаловаться на нехватку ролей…
— Работать дают, говорят, что ещё нужен. И это главное. Конечно, ни я, ни Игорь Желтоухов, ни Валерий Хозяйчев, ни Зося Макашина уже не играем героев. Хотя та же Зося, считаю, была лучшей Сильвой в истории нашего театра. Помню, давным-давно на гастролях в Ленинграде режиссёр тамошнего оперного театра при виде Мокашиной чуть дар речи не потерял и активно звал к себе. «Я вижу в вас Кармен», — говорил он. Но Зося осталась верна нашему театру. Возвращаясь же к сегодняшнему дню, хочу сказать, что работа по-прежнему в радость. Любой роли, даже эпизодической, надо отдаваться полностью. Вот возьмём спектакль «Восемь любящих женщин». Я там появляюсь в самом финале, но эту роль помнят все. Вышел на три минуты, собрал все цветы и аплодисменты и домой (улыбается). Кстати, за эту роль мне платят балы, как за большую. Не стыдно мне и за своего персонажа в «Граненых стаканчиках». Здесь я играл человека с тяжелой судьбой, сидевшего по 58-й статье, прошедшего огни и воды и не любящего власть. Вроде бы не большая роль, но характерная. Молодые артисты потом говорили: «Степаныч, с тобой рядом было больно сидеть». Вот так и надо играть!
— Ваш нынешний главный режиссёр Алексей Серов не устаёт повторять, что театр должен быть живым. Как вы считаете, Хабаровский музыкальный театр сейчас таковым является?
— Знаете, прежде всего нужна стабильность. На протяжении ряда лет наш театр, что называется, лихорадило: то и дело менялись директоры, худруки, главные режиссёры. Словом, обстановка была малоприятная. Сейчас, вижу, жизнь постепенно налаживается. Ставятся разноплановые спектакли. Работать интересно. И это главное.
Хочу сказать огромное спасибо и своей жене Наташе, которая всегда меня поддерживает. Ещё неизвестно, каким бы я был сейчас, если бы не она. У меня замечательные сыновья. Сын от первого брака живёт в Англии. Хорошо поёт, у него там своя музыкальная группа. «Батя, я весь в тебя!» — говорит сынуля. Второй сын живёт в Москве. Айтишник, но балльник в душе и даже начинал писать музыку. Считаю, что с семьёй мне повезло.
В заключении позволю себе привести ещё строчки из стихов юбиляра: «Братва, не выпить ли вина, за всё, что сбацано и спето. Ты не стареешь, оперетта, всегда юна, всегда стройна».
Душевно, не правда ли?
Беседовал Дмитрий ИГОЛИНСКИЙ
